Будь у Шута чуть больше сил и времени он непременно посмеялся бы над своим положением, но ни тем ни другим он, увы, не располагал. Представление объявленное в городе должно было начаться через пару часов, зеваки уже собирались на площади перед деревянными подмостками наспех сколоченными приезжей труппой, занимая места получше. Казалось бы - сиди да радуйся, а тут впору слопать свой колпак с бубенцами.
-Ну, может, ты еще раз попробуешь? Может, ты не с той стороны к делу подошел?- молитвенно сложив руки обратился он к хмурому Врану, в который раз оглядывающему безучастно глядящую в пространство гнедую, которую как за повод не тянули - выйти из стойла она не решалась.
-Кобыла слепа. Я не волшебник, Шут, а здесь поможет только чудо,- без жалости глядя на хрупкую фигуру в ярком трико отрезал Вран.
Жалко звякнули колокольчики, большой рот искривился в трагикомической улыбке: в программе заявлена виртуозная трюкачка-наездница, а залог успеха номера не видит ни зги. Как спасти вечер и унести ноги целыми от недовольной толпы становилось непонятным. Стянув с затылка колпак, юноша запустил руку в спутанные кудри. Последняя надежда - она на то и последняя, чтобы ее было особенно горько терять. И все же Шут не мог поверить. Не верил, что Вран говорит серьезно. Ведь сколько ни встречались они на Дорогах, один из них неизменно промышлял выступлениями в театрах, а другой - волшбой.
-Что с тобой стало, а, друг?-плюхаясь на тюк сена подле виновницы встречи спросил Шут. - Не было ловче и сильнее, чем ты. Ведь правда здесь, в наших краях не было. Ты мог привести дождь, залечить незримые раны, едва не оживить. Сейчас же ты беспомощен перед слепотой.
-Я дал зарок не пользоваться даром и ничем не могу тебе помочь,-злясь на себя, мужчина говорил сквозь зубы.
- Ты слишком строг к себе. Смерть одного человека вовсе не повод для отказа...
-Повод,-отрезал Вран, с трудом сдерживаясь, чтобы не встряхнуть этого устало улыбающегося глупца и заставить его понять каково это терять самое главное, что есть в жизни.
Смерть одного человека... Да жизнь тысяч не стоит одной этой смерти.
Марта, впорхнула в загородку к лошади, отведя бурю, едва взглянув на лица актера и бывшего мага, она все поняла и удивительно легко смирилась.
-Что же, моя милая, мы отыграем с тобой в другой раз,-она провела тонкими руками по бархатистой морде лошади, которая доверчиво потянулась к хозяйке такого родного запаха из потерянного мира. - Попросим помощи у доброго люда - тем будет интереснее выступление.
-Вам надо отменить представление,-резко выдохнул Вран, заметив как вытянулось от слов наездницы лицо Шута.
-Много ты понимаешь, а все же о нашей жизни не знаешь ничего, - усмехнулась Марта. - Это ты можешь отменить чудо, а мы не в силах отменить магии уличных выступлений. Отобрать нынешний вечер у зрителя - глупо. Да и нам правда нужны деньги. Оставайся посмотреть: у Шута прекрасные репризы.
Она вышла из загородки, оставив двоих мужчин мрачно глядеть друг другу в глаза. Ну, конечно, во всем была виновата лошадь, правда старушка гнедая даже об этом не догадывалась, хоть и страшно чутко вслушивалась в невидимую уже теперь жизнь.
***
Безусловно, во всем была виновата лошадь. Так потом не единожды сказали люди с площади, видевшие падение хрупкой, как статуэтка, наездницы, со спины жеребца двухлетки, когда тот вдруг встал ни с того ни с сего на дыбы. Хорошо, конечно, что в толпе оказалось довольно сильных мужчин, чтобы усмирить животину, а то бы всех передавила. А уж то, что на площади оказался маг - вообще чудо.
Врана подтолкнули к лежащей за ширмой Марте, над которой нелепо суетился Шут, даже ушли, чтобы не мешать колдовству - больно мудреное дело таскать на этот свет умирающих, это и ребенку ясно.
-То ты смотришь? Что смотришь-то, Вран? Ты не волшебник, чуда не будет - я понял. Одна жизнь не стоит другой. Иди прочь, пока люди не вспомнили, кем ты себя звал, - насмешливо и зло зазвенели бубенчики.
Мужчина сжал зубы, чтобы не сказать лишнего. Марта умрет, а Шут-то останется, и Врану не хотелось, чтобы им стало тесно вдвоем на Дорогах мира. Марта умрет...
-Я, правда, не могу.
-Не злись,- рука наездницы слабо сжала ладонь юноши, по белому гриму которого пролегли дорожки слез. - Так бывает. Его ведь могло и не быть здесь.
-Но он тут, Марта! Тут, понимаешь?! И стоит, и смотрит, и...
-Ему наверняка паршивей, чем мне,- прошелестела успокаивающе девушка, прикрыв глаза.- Мне уже почти не больно. Я сейчас засну калекой-Мартой, а проснусь...
Марта умолкла, раздумывая кем бы ей проснуться, и с удивлением услышала глухой рык, раздавшийся в комнате. Вран больше не мог стоять и смотреть. Легко уйти от дел, когда сидишь в доме и не видишь как люди гаснут без помощи, которая тебе по силам. Одна смерть. А сколько еще умрет, если он не поможет глупой и самонадеянной Марте? Сколько еще должно умереть, чтобы не было так больно? Ко скольким еще нужно не прийти на помощь, чтобы стало легче?
-Не спать!-рявкнул Вран, резко склоняясь над постелью и высматривая судьбу в лихорадочно поблескивающих глазах наездницы. - Нет вероятности, ни единой, что ты вновь сможешь зарабатывать хлеб так же. Почти нет вероятности, что ты будешь в состоянии сама ходить. Прикажешь вытаскивать с того света не имея перспектив на этом?!
Марта лишь чуть заметно пожала плечами, с усмешкой глядя на мага.
-Не дай ей уснуть,-бросил ничего не понимающему Шуту Вран, беря холодеющие руки Марты в свои.
***
В плетеном кресле на старой веранде Марта слушала сидящего у ее ног Шута. Тот рассказывал о гастролях театра, о жизни их каравана и о том, как он хочет через пару лет остепениться и где-то осесть, обзавестись семьей.
-Когда ты в последний раз получала от него вести?-уже собираясь уходить поинтересовался Шут.
Марта с улыбкой развела руками:
-Он не писал мне ни разу.
-Может, зря ты тогда падала, Марта? Он не остался с тобой, а помчался творить добрые дела по свету.
Бывшая наездница покачала головой, заливаясь смехом:
-Глупый ты, глупый. Зачем мне в доме целый маг и волшебник? Я и сама прекрасно обхожусь. А жизнь - слишком дорогой подарок, чтобы просить о большем.
Шут непонимающе звякнул колокольцами шапки, поцеловал Марту на прощание в лоб и растворился в безлиственной темноте поздней осени, пообещав вернуться весной. Женщина с усилием поднялась из кресла и направилась к дому, держась за стену. Сначала она научилась жить сама, потом потихоньку - ходить, и только совсем недавно - спокойно ждать. Поставив на подоконник свечу, она улеглась в постель, думая о том, как порой трудно даются объяснения простых истин. Как болезненно сказывается очевидное на нас.
В дверь скреблась опавшая листва, принесенная ветром, но отворить двери ей у Марты не было ни сил, ни желания. Она устала, а завтра будет новый день. И пошла бы прахом вся эта Вранова сложность: сколько раз она, после чудесного спасения засыпала калекой-Мартой, мечтая проснуться кем-то другим. Сколько раз она корила себя за порыв внезапной человечности, заставившей рухнуть с лошадки, да потом стоически махать рукой вслед отъезжающему магу.
-Почему ты не вернул зрение моей лошади? Зачем решил вытащить, если я теперь остаток дней не смогу забыть своей глупости слишком явно? Зачем так усложнять все?
Тень на стене пожала плечами, будто насмехаясь.
-Кстати, свечи дорожают. И мне надоедает просыпаться по утрам. Может, влезть на конек крыши и сигануть оттуда, чтобы открыть дар в ком-то еще?
-Какая твоя выгода?-зашипела свеча.
-Может упокоюсь, наконец,-протянула мечтательно Марта.
-Тебе бы успокоиться,-недовольно потрескивало пламя. - Обо всем столько раз переговорено.
Марта уже не слышала, она спала. Ей снились далекие страны и дивные чудеса. Чужая жизнь, как наяву - дивный подарок стреноженной затворнице вроде нее. Оказывается, жизнь на двоих можно проживать по разному. Тень на стене задумчиво склонилась над постелью Марты, раздумывая как быть с этой странной двойственностью снов и жизней, что-то едва слышно доказывая себе потрескиванием пламени, отгоняющего мрачные сны и служащего ориентиром для путника, чья жизнь снится Марте ночами.