Джим отложил утреннюю газету, затем снял очки, провел рукой по глазам, будто надеясь смахнуть с них усталость. С каждым днем читать становилось все сложнее, хотя врач уверял, что он в прекрасной форме как для его ситуации. Жена сидела тут же, совсем по-детски, поставив локти на стол, она увлеченно погрузилась какую-то новую книгу, подпирая личико то одной, то другой ладошкой. Время от времени Джина прерывалась и ловко разрезала несколько страниц ножом для бумаг. Ее темные волосы, сколотые в узел, были мягко освещены лучами послеобеденного солнца, пробивавшегося сквозь чугунные решетки, украшавшие террасу, где они с мужем любили проводить время.
Он мог часами следить за тем, как меняется ее выражение лица, тихо восхищаться тем, как зелень плюща, взобравшегося на литые угольно-черные вензеля решеток, оттеняет ее задумчивые серые глаза. Она часто читала ему вслух, по его просьбе, еще чаще на этой террасе звучали их тихие беседы обо всем. Ей очень хотелось, чтобы он как можно чаще бывал на воздухе, проводил в обществе друзей. Ему же трудно теперь давались встречи, а террасы, опоясывающие дом, казались клетками. Но пока жена была рядом, он мог пережить все.
- Она придет сегодня, - негромко сказал он, подкатывая свое инвалидное кресло к чайному столику, за которым сидела Джина. - Ровно
в пять.
- О...