Мы все во что-нибудь не доиграли...
-Держи,-Хельг вложил в ладонь Тарьи две дорого украшенных монеты и огниво, а затем крепко сжал ее руку. - Ты знаешь как эти распорядиться.
Девушка чуть было не выронила из одеревеневших от ужаса пальцев Прощальные дары. Так в народе называли деньги за переправу душ на Небесные дороги, которые клали в гроб с умершими, и огниво. Считалось, что чем проще монетка - тем богаче душа и важнее для мира. Так-то оно так, но только говорили, что часто уходить на Небесные дороги с таким нехитрым скарбом иным было стыдно - оттого и жили долго, а если и умирали, то насовсем, чтобы люди поменьше видели гроши для Провожатого. Чем богаче монеты - тем беспокойнее душа, тем больше с нею хлопот. Стряпчие были хозяевами самых дорогих монет. Поговаривали, что это от того, что они вовсе бездушные, и хоть как-то надо окупать свои путешествия с Земных путей в иные дали.
В другое время, Тарья бы залюбовалась затейливым узором на серебре монет, их блеском и дивной теплой тяжестью. Но сейчас хотелось отдать многое, чтобы никогда не держать их в руках. Янтарные глаза изрядно похудевшего за время болезни Хельга внимательно следили за ее лицом, и уловив внутреннюю борьбу потемнели.
-Ну же, спроси меня о чем-то? Например, правда ли то, что говорят люди о бездушии Стряпчих. Зачем мне такие богатства для ухода требуются?-хрипловатым, надорванным вечным кашлем голосом обратился к девушке Хельг, с едва заметным усилием принимая сидячее положение в кровати.
-Зачем?- не разжимая руки с дарами поддалась Тарья. - Они тяжелые, говорят за такие можно едва на половину Небесной империи купить.
Он удовлетворенно хмыкнул, отпил из чашки отвара рыжей лекарки, поморщившись- до того питье было горьким.
-Вот в том-то и штука, половину. Не знаю бездушность ли тому виной, но нет среди Стряпчих того, кто остался бы доволен половиной чего-то. У нас нет полумер, оттого мы обречены вечно воскресать. Скучно владеть половиной там, когда у тебя может быть много большее - здесь.
Тарья улыбнулась и покачала головой, пытаясь представить как можно скучать, владея такими просторами. Там же постоянно что-то происходит, кто-то является, кто-то уходит. Там спокойнее, чем на дорогах Земных. Хотя в этом, наверное, и была отгадка. Хельгу не нравился покой, он не мог долго оставаться в бездействии. Он не терпел, когда что-то мешало его планам и совсем уж не мог мириться с монотонной чередой будней, в которые мечтала превратить его жизнь мудреная болезнь.
За окнами послышались звуки музыки, смех и голоса людей. Шло 13-е число, выпавшее на пятницу, народ Сорши гулял Именины Смерти. Праздновали это событие с незапамятных времен, дабы умилостивить великомудрую и беспристрастную хозяйку мира, поделиться с нею своей радостью жизни и поблагодарить за то, что она пока не обратила свой взор в их края. Может потому, что только тут был такой обычай, Смерть и правда благоволила местным жителям. Здесь никогда не бывало войн и передряг похлеще половодья.
-Иди пройдись, нельзя в такой день торчать дома. Дурная примета - сама ведь знаешь,-сделав вид, что не замечает возмущенного взгляда, спокойно сказал Хельг.
-И как я тебя оставлю одного? Нет уж. И не проси даже.
-Да я не настаиваю, просто что-то мне немного нехорошо. Думал, что ты по пути встретишь свою горе-врачевательницу,- пожал он плечами. - Но нет так нет, давай сидеть дома вместе.
-Тебе плохо?-Тарья была уже на ногах, до этого Хельг ни разу не жаловался и не просил позвать Гуднё. -Я схожу за ней, это не надолго.
Когда в он остался в доме один, Хельг успокоено выдохнул и обернулся к темному углу у двери, услышав знакомый шорох. Там стояла хозяйка Смерть, с полуулыбкой прислушиваясь к звукам торжества за стенами, ее темные глаза были устремлены на стряпчего и в них не было смеха - лишь понимание.
-Здравствуй, - узкая ладонь подошедшей к постели легла Хельгу на лоб.-Ничего, все закончилось. Я пришла, мы уйдем, а вскоре все начнется заново,- в ее взгляде появился легкий укор. - Как ты, однако, любишь усложнять свою жизнь и их жизни.
Она обвела рукой дом, полный примет заботливого присутствия, и покачала головой. Затем требовательно потянула его за руку из постели. Хельг встал неожиданно легко, вежливым полупоклоном приветствуя гостью. Он ждал ее прихода уже давно и был рад, что отослал Тарью из дома. Так будет проще смириться, если не удастся то, что он задумал.
-С днем рождения,-улыбнулся он и предложил ей руку.- Станцуем?
-Ах ты негодник!- расхохоталась Смерть, принимая, впрочем, приглашение. - Люди заражают тебя своими верованиями.
Существовала старая сказка, что уход на Небесные дороги можно отсрочить, перетанцевав Смерть. То и дело слагали легенды одна другой краше о том, как люди при помощи этой уловки урывали себе лишние мгновения. Но никто и никогда не делал героями сказаний Поверенных смерти. Хельг всегда ценил в людях их догадливость: ни один стряпчий не взялся бы тягаться со Смертью в танце. Людям она могла простить слабость из интереса, а им...
Комната их с Тарьей дома пропала, они со Смертью оказались в темноте. Но он, однако, видел во всех деталях черты лица стоящей перед ним хозяйки. Из ниоткуда полилась музыка, начался танец. Хельг не знал как долго они кружат во мгле, но чувствовал, как с каждым новым шагом его покидают силы. Между тем , танец все продолжался, не снижая темпа неслись они сквозь время и вечность. Смерть - с легкой грацией, стряпчий - с отчаянной сосредоточенностью: не упустить ни одной мелочи, не сбиться с шага, не сбить дыхание... В один момент Хельг почувствовал, что больше не может. В голове бессиоьно металось:«Еще хоть одну осень, еще хоть одну... Ну, пожалуйста». И услышал грустный смех над ухом: «Бедный, бедный мальчик...»
-Бедный, бедный мальчик,- услышал Хельг с трудом открывая глаза тихий голос, и почувствовал, что он, ребенок, сидит на коленях у старой женщины.
На глаза его навернулись слезы, и он вдруг расплакался уткнувшись в грудь старухи, чувствуя как мягко гладит она его по волосам, успокаивает, прижимает к себе. Он поднял к ней заплаканное лицо и одними большими глазами котенка спросил: «Почему?»
-Все будет хорошо, поплачь, маленький, поплачь. Все будет как надо,-старуха со странным именем Жизнь-Смерть-Жизнь, сидела с мальчиком-Хельгом на коленях в глубоком кресле-качалке. - Расскажи мне, какая она?
-Не помню,-покачал головой мальчик, растирая по щекам злые беспомощные слезы. - Я не помню, не говори мне о ней.
-Ну что ты заладил. Помнишь конечно,- старуха дала ему легкий подзатыльник, а затем потянулась к трубке на каминной полке и раскурила ее его огнивом.
Мальчик перестал плакать и оторопело уставился на старуху, не ожидая такого обращения, затем перевел глаза на огниво. Ему вспомнилась девушка с темными волосами, она была разной: то смеялась, то плакала, думая, что он не видит, иногда ее лицо было сердитым, иногда растерянным, а иногда таким счастливым, что начинало щемит в груди.
-Она моя,-уверенно сказал Хельг ломким голосом подростка. - И она меня ждет.
Старуха улыбнулась и выпустила несколько колец дыма к потолку комнаты:
-Какие у нее глаза?-требовательно обратилась она к повзрослевшему юноше.
Сидеть на коленях у старухи было уже как-то неловко, и он уселся на пол, положив голову ей на колени. В голове у Хельга пронеслась вереница ее выражений глаз и сонмы слов, которыми их можно было бы описать.
-Любящие,- произнес сидящий у ног старухи мужчина и в поисках понимания поймал взгляд хозяйки дома глазами кота.
Женщина в кресле могла годиться ему в матери, она была даже чем-то неуловимо похожа на него, как впрочем и на весь мир.
-Тогда нечего тут рассиживаться, ступай обратно к ней, своей, с любящими глазами, - она подтолкнула его к двери. - И чтобы больше не пытался удрать.
Хельг рассмеялся, благодарно коснулся губами щеки старухи по имени Жизнь-Смерть-Жизнь.
-Огниво-то не забудь, окаянный,- прощаясь сунула она ему в руку Хельгово вечное имущество. - Береги себя, не ясно когда и свидимся теперь. У тебя теперь будет еще не одна осень. А там, глядишь, еще раз станцуем...
Домик в Сорше был пуст, когда Хельг проснулся в своей постели. Почти в тот же миг отворилась дверь и вошли Гуднё с Тарьей. Обе были довольно обеспокоенными.
-Что с тобой такое?-пряча за неприветливостью беспокойство с порога спросила лекарка.
-Станцуем?-подмигнул он оторопевшим девушкам, легко вставая с постели.
-Ополоумел,- покачала головой Гуднё, не веря своим глазам - всякий след хвори покинул все еще исхудавшего, но безнадежно здорового пациента.
Хельг обнял Тарью и тихо прошептал:
-Я тебя помню.
Девушка чуть было не выронила из одеревеневших от ужаса пальцев Прощальные дары. Так в народе называли деньги за переправу душ на Небесные дороги, которые клали в гроб с умершими, и огниво. Считалось, что чем проще монетка - тем богаче душа и важнее для мира. Так-то оно так, но только говорили, что часто уходить на Небесные дороги с таким нехитрым скарбом иным было стыдно - оттого и жили долго, а если и умирали, то насовсем, чтобы люди поменьше видели гроши для Провожатого. Чем богаче монеты - тем беспокойнее душа, тем больше с нею хлопот. Стряпчие были хозяевами самых дорогих монет. Поговаривали, что это от того, что они вовсе бездушные, и хоть как-то надо окупать свои путешествия с Земных путей в иные дали.
В другое время, Тарья бы залюбовалась затейливым узором на серебре монет, их блеском и дивной теплой тяжестью. Но сейчас хотелось отдать многое, чтобы никогда не держать их в руках. Янтарные глаза изрядно похудевшего за время болезни Хельга внимательно следили за ее лицом, и уловив внутреннюю борьбу потемнели.
-Ну же, спроси меня о чем-то? Например, правда ли то, что говорят люди о бездушии Стряпчих. Зачем мне такие богатства для ухода требуются?-хрипловатым, надорванным вечным кашлем голосом обратился к девушке Хельг, с едва заметным усилием принимая сидячее положение в кровати.
-Зачем?- не разжимая руки с дарами поддалась Тарья. - Они тяжелые, говорят за такие можно едва на половину Небесной империи купить.
Он удовлетворенно хмыкнул, отпил из чашки отвара рыжей лекарки, поморщившись- до того питье было горьким.
-Вот в том-то и штука, половину. Не знаю бездушность ли тому виной, но нет среди Стряпчих того, кто остался бы доволен половиной чего-то. У нас нет полумер, оттого мы обречены вечно воскресать. Скучно владеть половиной там, когда у тебя может быть много большее - здесь.
Тарья улыбнулась и покачала головой, пытаясь представить как можно скучать, владея такими просторами. Там же постоянно что-то происходит, кто-то является, кто-то уходит. Там спокойнее, чем на дорогах Земных. Хотя в этом, наверное, и была отгадка. Хельгу не нравился покой, он не мог долго оставаться в бездействии. Он не терпел, когда что-то мешало его планам и совсем уж не мог мириться с монотонной чередой будней, в которые мечтала превратить его жизнь мудреная болезнь.
За окнами послышались звуки музыки, смех и голоса людей. Шло 13-е число, выпавшее на пятницу, народ Сорши гулял Именины Смерти. Праздновали это событие с незапамятных времен, дабы умилостивить великомудрую и беспристрастную хозяйку мира, поделиться с нею своей радостью жизни и поблагодарить за то, что она пока не обратила свой взор в их края. Может потому, что только тут был такой обычай, Смерть и правда благоволила местным жителям. Здесь никогда не бывало войн и передряг похлеще половодья.
-Иди пройдись, нельзя в такой день торчать дома. Дурная примета - сама ведь знаешь,-сделав вид, что не замечает возмущенного взгляда, спокойно сказал Хельг.
-И как я тебя оставлю одного? Нет уж. И не проси даже.
-Да я не настаиваю, просто что-то мне немного нехорошо. Думал, что ты по пути встретишь свою горе-врачевательницу,- пожал он плечами. - Но нет так нет, давай сидеть дома вместе.
-Тебе плохо?-Тарья была уже на ногах, до этого Хельг ни разу не жаловался и не просил позвать Гуднё. -Я схожу за ней, это не надолго.
Когда в он остался в доме один, Хельг успокоено выдохнул и обернулся к темному углу у двери, услышав знакомый шорох. Там стояла хозяйка Смерть, с полуулыбкой прислушиваясь к звукам торжества за стенами, ее темные глаза были устремлены на стряпчего и в них не было смеха - лишь понимание.
-Здравствуй, - узкая ладонь подошедшей к постели легла Хельгу на лоб.-Ничего, все закончилось. Я пришла, мы уйдем, а вскоре все начнется заново,- в ее взгляде появился легкий укор. - Как ты, однако, любишь усложнять свою жизнь и их жизни.
Она обвела рукой дом, полный примет заботливого присутствия, и покачала головой. Затем требовательно потянула его за руку из постели. Хельг встал неожиданно легко, вежливым полупоклоном приветствуя гостью. Он ждал ее прихода уже давно и был рад, что отослал Тарью из дома. Так будет проще смириться, если не удастся то, что он задумал.
-С днем рождения,-улыбнулся он и предложил ей руку.- Станцуем?
-Ах ты негодник!- расхохоталась Смерть, принимая, впрочем, приглашение. - Люди заражают тебя своими верованиями.
Существовала старая сказка, что уход на Небесные дороги можно отсрочить, перетанцевав Смерть. То и дело слагали легенды одна другой краше о том, как люди при помощи этой уловки урывали себе лишние мгновения. Но никто и никогда не делал героями сказаний Поверенных смерти. Хельг всегда ценил в людях их догадливость: ни один стряпчий не взялся бы тягаться со Смертью в танце. Людям она могла простить слабость из интереса, а им...
Комната их с Тарьей дома пропала, они со Смертью оказались в темноте. Но он, однако, видел во всех деталях черты лица стоящей перед ним хозяйки. Из ниоткуда полилась музыка, начался танец. Хельг не знал как долго они кружат во мгле, но чувствовал, как с каждым новым шагом его покидают силы. Между тем , танец все продолжался, не снижая темпа неслись они сквозь время и вечность. Смерть - с легкой грацией, стряпчий - с отчаянной сосредоточенностью: не упустить ни одной мелочи, не сбиться с шага, не сбить дыхание... В один момент Хельг почувствовал, что больше не может. В голове бессиоьно металось:«Еще хоть одну осень, еще хоть одну... Ну, пожалуйста». И услышал грустный смех над ухом: «Бедный, бедный мальчик...»
-Бедный, бедный мальчик,- услышал Хельг с трудом открывая глаза тихий голос, и почувствовал, что он, ребенок, сидит на коленях у старой женщины.
На глаза его навернулись слезы, и он вдруг расплакался уткнувшись в грудь старухи, чувствуя как мягко гладит она его по волосам, успокаивает, прижимает к себе. Он поднял к ней заплаканное лицо и одними большими глазами котенка спросил: «Почему?»
-Все будет хорошо, поплачь, маленький, поплачь. Все будет как надо,-старуха со странным именем Жизнь-Смерть-Жизнь, сидела с мальчиком-Хельгом на коленях в глубоком кресле-качалке. - Расскажи мне, какая она?
-Не помню,-покачал головой мальчик, растирая по щекам злые беспомощные слезы. - Я не помню, не говори мне о ней.
-Ну что ты заладил. Помнишь конечно,- старуха дала ему легкий подзатыльник, а затем потянулась к трубке на каминной полке и раскурила ее его огнивом.
Мальчик перестал плакать и оторопело уставился на старуху, не ожидая такого обращения, затем перевел глаза на огниво. Ему вспомнилась девушка с темными волосами, она была разной: то смеялась, то плакала, думая, что он не видит, иногда ее лицо было сердитым, иногда растерянным, а иногда таким счастливым, что начинало щемит в груди.
-Она моя,-уверенно сказал Хельг ломким голосом подростка. - И она меня ждет.
Старуха улыбнулась и выпустила несколько колец дыма к потолку комнаты:
-Какие у нее глаза?-требовательно обратилась она к повзрослевшему юноше.
Сидеть на коленях у старухи было уже как-то неловко, и он уселся на пол, положив голову ей на колени. В голове у Хельга пронеслась вереница ее выражений глаз и сонмы слов, которыми их можно было бы описать.
-Любящие,- произнес сидящий у ног старухи мужчина и в поисках понимания поймал взгляд хозяйки дома глазами кота.
Женщина в кресле могла годиться ему в матери, она была даже чем-то неуловимо похожа на него, как впрочем и на весь мир.
-Тогда нечего тут рассиживаться, ступай обратно к ней, своей, с любящими глазами, - она подтолкнула его к двери. - И чтобы больше не пытался удрать.
Хельг рассмеялся, благодарно коснулся губами щеки старухи по имени Жизнь-Смерть-Жизнь.
-Огниво-то не забудь, окаянный,- прощаясь сунула она ему в руку Хельгово вечное имущество. - Береги себя, не ясно когда и свидимся теперь. У тебя теперь будет еще не одна осень. А там, глядишь, еще раз станцуем...
Домик в Сорше был пуст, когда Хельг проснулся в своей постели. Почти в тот же миг отворилась дверь и вошли Гуднё с Тарьей. Обе были довольно обеспокоенными.
-Что с тобой такое?-пряча за неприветливостью беспокойство с порога спросила лекарка.
-Станцуем?-подмигнул он оторопевшим девушкам, легко вставая с постели.
-Ополоумел,- покачала головой Гуднё, не веря своим глазам - всякий след хвори покинул все еще исхудавшего, но безнадежно здорового пациента.
Хельг обнял Тарью и тихо прошептал:
-Я тебя помню.